Автор: puni
Пейринг: Девятый/Занзас
Жанр: стеб
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Амано Акира
Написано на реборн-тон.
Тема №1: Кольца, они же колечки
Название: Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь (1)
читать дальше
Девятый знал. Девятый все знал, но ничего не мог изменить. Занзас тоже все знал. Но ничего не мог с собой поделать. Да и, по большому счету, не хотел.
Когда глава могущественной мафиозной семьи увидел очередную блядоватого вида бабу с очередным предположительно его отпрыском, то сначала даже обиделся. Какого дохлого Второго ему, приличному мужчине, приписывают всякие сомнительные интрижки? И - тем более - последствия оных? Одного взгляда на хмурого, с разбитыми в кровь кулаками, высокомерно цедящего слова сквозь зубы ребенка хватало, чтобы понять, что к Вонголе в целом и Тимотео в частности прекрасное дитя имеет отношение самое косвенное.
Занзас, однако же, считал, что уродился замечательным, ничуть не косвенным, что и пытался доказать всем, даже тем, кому плевать было и на самого Занзаса, и на его родословную косвенность. В день знакомства с дорогим родителем мальчик хмурился особенно старательно, в этом преуспел, потому – не исключено – и остался при семье. При Семье.
Что двигало Девятым в момент принятия эпохального решения пригреть маленького засранца… Ну, мужчина предпочитал называть это словом «милосердие», хотя выражение «Я сделаю из этого отвратительного ребенка достойного члена общества» точнее отражало суть дела. К тому же, босс настолько могущественной группировки просто не мог смириться с тем, что какой-то маленький паршивец смотрит на него, как на…большого паршивца. Нет, Тимотео вовсе не был мстительным. Напротив. Ему пришла в голову замечательная в своей оригинальности идея любовью исцелить кровоточащие раны занзасова сердца. Имелись ли у Занзаса оные, или он был обыкновенным омерзительным ребенком, Девятый, в лучших традициях Вонголы, задумываться не стал.
Занзас же был, в отличие от заявленного папаши, не только мстительным, но еще и мнительным, поэтому все попытки «долбанного старика» завязать с собой дружбу пресекал в корне.
Занзас в корне пресекает попытку Девятого подружиться – 1.
Девятый: Ксанси-кун! (2) Пойдем, прогуляемся в парке? С колеса обозрения будет видно весь город! *радостно размахивает пачкой билетов
Маленький Занзас: Срал я на твой город с твоего колеса, тупой старик! Свали нахуй, не видишь, я занят! *продолжает подпиливать ножку папиного кресла
Маленький Занзас, про себя: А то я не знаю, что мы будем в этой кабинке наедине, на расстоянии 30 метров от земли! Ууу, извращенец!
Занзас в корне пресекает попытку Девятого подружиться – 2.
Девятый: Ксанси-кун, хочешь бублик?
Маленький Занзас: Иди в жопу!
Маленький Занзас, про себя: Чтоб я съел бублик со снотворным, а ты творил всякое непотребство с моим беззащитным телом? Ууу, извращенец!
Занзас в корне пресекает попытку Девятого подружиться – 3.
Девятый: Ксанси-кун, пошли на ярмарку! Если у тебя хороший глазомер, то ты сможешь выиграть в «забрось колечко» большого плюшевого медведя!
Маленький Занзас: Опять ты со своими колечками!
Маленький Занзас, про себя: Что у него за бзик про колечки? Он думает, я не понимаю, до какого колечка он хочет добраться?!! Ууу, извращенец…
Вообще говоря, «бзика про колечки» у Девятого не было, просто Занзас в силу своей очаровательной детской непосредственности и невнимательности запоминал только такие вот случаи. Ну или такие:
Девятый: Ксанси-кун, хочешь поиграть в паровозик?
Маленький Занзас: Чтоооо?!!!
Девятый: Ксанси-кун, хочешь, я научу тебя кое-чему интересному? Пойдем со мной?
Маленький Занзас: Чтоооо?!!!
Девятый: Ксанси-кун, хочешь, познакомлю тебя с малышом Тимми?
Маленький Занзас: Чтоооо?!!!
То, что заботливый родитель имел в виду игрушечную железную дорогу, поход на рыбалку и приглашение в гости к соседскому мальчику Тимми, будущему неслучившемуся Десятому в голову попросту не приходило. У Занзаса было тяжелое детство, а Тимотео, сам того не замечая, делал его еще более тяжелым.
В общем, маленький Занзас мужественно терпел домогательства похотливого старикана, Девятый терпеливо пытался добиться детского признания, время шло. Шло, шло и дошло до некоей даты, события, Дня. Знаменательного Дня.
Знаменательный День.
Занзас был не только мстительным, мнительным и наглым, он еще был властным. Слово «дай» он выучил месяца в три, «хочу» - в четыре, а в полгода уже вполне внятно орал «пойди и принеси», в те же полгода научился держать головку, сидеть на стульчике и швыряться в маму едой. То, что кроме «дай», «хочу» и «пойди и принеси», он до трех лет никаких других слов не говорил, сам Занзас объяснял отсутствием такой потребности. То, что и в последующем развитии не продвинулся дальше - тоже.
В детском саду занзасова властность проявилась в том, что он разбил всех одногруппников на маленькие кучки «по предназначению». Предназначение было у всех разное – кто-то делился с Занзасом послеобеденным сладким компотом, кто-то приносил ему горшок, кто-то собирал со всего садика лучшие игрушки, кто-то съедал за него невкусную манную кашу.
Крахом своих детских иллюзий Занзас считал тот пасмурный летний денек, когда ему, глупому и заносчивому пятилетнему ребенку пришло в голову прогуляться по лесу. В лесу водились белки, сосны, медведи и разыскиваемые полицией маньяки. У Занзаса было тяжелое детство – и в тот день оно стало еще тяжелее.
То был первый Знаменательный День, сейчас речь о втором. Так вот. Занзас был властным. И еще мнительным. Но, все-таки, больше властным.
- Ксанси-кун, смотри, что покажу! – Тимотео лучезарно улыбался, протягивая сыну пакет хрустящих колечек «Сладкие нямки». – Хочешь?
Занзас презрительно сощурился и посмотрел на лакомство. Занзас скривил рот, собираясь высокомерно хмыкнуть, или фыркнуть, или просто гордо развернуться и уйти…
Занзас съел все колечки. И попросил еще. Это было стратегическое отступление, уловка, никак не поражение. Не позорный проигрыш, слив или фэйл. Просто…
На следующий день Тимотео пообещал мальчику два пакета Нямок, если тот пойдет с ним в парк. И на следующий. И потом, и опять, и снова. Занзас бесился, но послушно приказывал мерзкому старикану отдать очередную порцию «Сладких колечек» в обмен на совместный поход в кино или на рыбалку. Занзас был властный. А еще мнительный. Занзас знал, что все эти колечки не к добру и однажды его детство снова станет тяжелее.
Девятый знал, что купить любовь нельзя, тем более вредными для молочных зубов сахарными колечками. Девятый был милосердным. Хотя выражение «Я сделаю из этого отвратительного ребенка достойного члена общества» точнее отражало суть дела. Девятый знал, что приемный сын его не любит.
Занзас знал, что купить любовь нельзя, тем более вредными для молочных зубов сахарными колечками. Занзас был мнительным. Хотя выражение "Я знаю, что старый извращенец что-то замышляет!" точнее отражало суть дела. Занзас знал, что любит сахарные колечки.
Девятый все знал, но ничего не мог изменить. Занзас тоже все знал. Но ничего не мог с собой поделать. Да и, по большому счету, не хотел.
У Занзаса было тяжелое детство.
(1) - название скопипизжено с песни группы Флер чуть более, чем полностью
(2) - пуни не помнит, как там Девятый его называет, да и не сильно интересуется этим
Тема №2: Дети
Название: Серый Кардинал
читать дальше
Насколько гуманно пороть детей? Кто-то скажет, что это недопустимо в принципе, кто-то смолчит, кто-то ругнется, что иначе они на шею сядут. Девятый придерживался замечательной концепции, расписывать положения которой можно было часами, но сводилось все в конечном итоге к абсолютному неприятию насилия как воспитательного метода. Девятый предпочитал разговор по душам, походы к психологу и чтение стопок книг из серии "Как подружиться с ребенком". Правда, никакого видимого эффекта за все несколько месяцев совместной жизни это не возымело - но Девятый верил в свои силы. Занзас, к слову, не верил.
Почему Девятому не пришло в голову отлупить засранца ремнем хотя бы раз? Ну, во-первых, Девятый, как уже говорилось, был гуманным родителем. А, во-вторых, пришло.
Девятый пытается отлупить Занзаса ремнем - 1.
Девятый: Прости, Ксанси, но такое поведение должно быть наказано *начинает расстегивать ремень
Маленький Занзас: Чтоооо?! *бежит к телефону, чтобы вызвать полицию (1)
Маленький Занзас, про себя: Я так и знал, что он только и ждет повода меня изнасиловать!
Девятый пытается отлупить Занзаса ремнем - 2.
Девятый: Прости, Ксанси, но мне придется это сделать *достает ремень из шкафа
Маленький Занзас: Чтоооо?! *бежит к телефону, чтобы вызвать полицию
Маленький Занзас, про себя: Сейчас он свяжет мне руки ремнем и отымеет, гребаный развратник!
Девятый пытается отлупить Занзаса ремнем - 3.
Девятый: Прости, Ксанси, но другого выхода нет! *раскладывает сына на коленях, пытается стянуть с него штаны
Маленький Занзас: Ааааааа!!! *кусается, лягается, выхватывает пистолет у Девятого из кобуры, начинает стрелять наугад, жмуря глаза и не переставая вопить
Маленький Занзас, про себя: А круто!
Девятый: Ыыыгх *кое-как отползает в сторону, в надежде, что не умрет от потери крови до приезда скорой
Занзасу, как не обремененному лишним интеллектом юному созданию, конечно же, не приходило в голову, что для изнасилования повод не нужен, руки удобнее закрепить наручниками или веревкой, а пять пулевых ранений как минимум на несколько минут отвлекут предполагаемого маньяка от своей цели. Поэтому Девятый то и дело объяснялся с полицией, обнаруживал дорогие кожаные ремни в мусоре изрезанными на мелкие кусочки и попадал в реанимацию.
После того, как маленький Занзас на одном из официальных приемов Вонголы рассказал охочим до сплетен гостям, как Девятый его избивает и насилует за малейшую провинность, Тимотео и вовсе стал пацифистом, приняв идею непротивления Занзасу как абсолютному злу.
Почему Девятому хотя бы раз не пришло в голову выгнать этакое чудовище из дома или хотя бы отправить его в какую-нибудь школу-интернат? Ну, во-первых, Тимотео считал себя ответственным за воспитание собственного сына. А, во-вторых, пришло.
Девятый пытается отправить Занзаса в школу-интернат - 1.
Девятый: Ну вот, Ксанси, будешь тут учиться *улыбается Занзасу и директору школы, стоящему рядом
Маленький Занзас: Чтоооо?! *Бьет ногой в пах по очереди сначала Девятого, потом директора школы, убегает с воплями
Маленький Занзас, про себя: Ага, решил поделиться моим нежным телом со своим приятелем-извращенцем!
Девятый пытается отправить Занзаса в школу-интернат - 2.
Девятый: Ну вот, Ксанси, надеюсь, тебе понравится тут *улыбается Занзасу и директору школы, стоящему рядом
Маленький Занзас: Чтооооо?! *выхватывает у директора школы из кобуры (1) пистолеты, беспорядочно палит с двух рук
Маленький Занзас, про себя: Не отдамся очередному твоему дружку-педофилу!
Девятый пытается отправить Занзаса в школу-интернат - 3.
Девятый: Ну вот, Ксанси... *устало смотрит на Занзаса и директора школы, стоящего рядом
Маленький Занзас: Дяденька, вы тоже хотите сделать с моим ай-яй-яй всякие грязные вещи? *томно вздыхает, трет глаза рукавом
Маленький Занзас, про себя: Неужели я сдался... Нет! *выпрыгивает из окна, падает на асфальт, ломая ноги проходящему мимо завучу
Надо сказать, что Занзас наотрез отказывался поступать не только в школу-интернат, но даже и в обыкновенную, общеобразовательную. Репетиторов он гонял, считая их подосланными Тимотео извращенцами, впрочем, некоторые из этих репетиторов таковыми и являлись, разве что Тимотео об этом не знал.
Через год совместного проживания с сыном Тимотео осознал, что никуда он из этого своего персонального ада уже не денется - здоровье оставляет желать лучшего, а репутация и вовсе похерена бесчисленным множеством занзасовых россказней про грубые методы воспитания и анальный террор.
Все было бы не столь плохо, если б не тот факт, что Занзас при всех своих других недостатках был еще и властным (3). Он не просто хотел стать десятым боссом Вонголы, он хотел стать им немедленно, не дожидаясь, пока выпадет последний молочный зуб или пока он станет ростом хотя бы по пупок собственным подчиненным. Мальчик с радостью бы убил приемного отца, но не мог так поступить, пока не было точной гарантии, что именно он унаследует столь желанный пост. Поэтому Занзас усиленно играл в Незримого Кукловода, подсыпая яд в еду предполагаемым врагам и подсылая наемных убийц к предателям. Тимотео был рад такому рвению сына служить на благо Вонголы, но ни методы, ни результаты его не устраивали - главным образом потому, что за эти полгода Занзас выкосил более половины Семьи, а еще четверть разбежалась, не вынеся морального прессинга.
Казалось, Вонголе уже не суждено восстановить былые положение и репутацию в преступном мире, однако Тимотео не был бы Девятым, если бы не пламя посмертной воли.
В критические моменты пламя могло овладевать разумом носителя и изменять его сознание определенным образом. Слабый становился сильным, трусливый - смелым, глупый - умным.
Добрейший и ласковейший же Тимотео на пять минут превратился в кроваждного жестокого монстра. По некой случайности Занзас оказался рядом.
Девятый увидел Занзаса, Занзас увидел Девятого. Занзас побежал, Девятый побежал вслед за ним… Это был один из тех дней, в которые детство Занзаса становилось тяжелее.
Впрочем, синяки на попе заживают быстро. Обиды - нет. Занзас был ребенком злопамятным, и даже когда следы от ремня канули в небытие, он выразительно принимался охать и хвататься за задницу каждый раз, как в поле зрения оказывался Тимотео, чем ужасно того смущал и удобрял почву для новых слухов о Вонголе - бессердечном педофиле.
Девятый был достаточно мягким человеком, без нужды не идущим на крайние меры. Девятый мог принять жесткое и даже жестокое решение, когда того требовало некое Высшее Благо, но, несмотря на всякое благо, Занзас был ребенком, дети были неприкосновенны.
Девятый не умел сердиться на детей. Дети были в его представлении существами, на плохие поступки в принципе не способными. Поэтому всю Занзасову подлость, зловредность и коварство он воспринимал как собственные ошибки и просчеты в воспитании. Что порождало некоторый психический дискомфорт, который, возможно, было бы уместно назвать когнитивным диссонансом, если бы автор вдруг знал, что это такое. В общем, с одной стороны, Девятый был образцовым родителем. С другой – Занзас не был образцовым ребенком. Мозг Тимотео кипел и плавился, Занзас продолжал переживать о своей заднице.
Теоретически, противоречие между существованием такого невоспитанного ребенка, как Занзас, и воспитательными усилиями Тимотео, как родителя, должно было вызвать у Девятого некоторое психическое расстройство.
Практически же он спятил.
1) Занзас, как мы помним из предыдущей части, был одержим идеей, что Девятый одержим его маленькой крепкой задницей
2) а что, у директора школы не может быть пистолетов?
3) да, про это тоже было в предыдущем драббле
Тема №3: Сердце
Название: Мы в ответе за тех, кто нас приручил
читать дальше
Занзас ни в коем случае не собирался забывать, как однажды был выдран ремнем по заднице (1). О нет. Такое унижение он не простил бы и какому-нибудь очень хорошему человеку, а уж этому грязному извращенцу? Да никогда.
А какие еще кошмарные деяния Занзас не мог простить Девятому? По большому счету, перечислить их все не представляется возможным, хотя на маленьком сердечке ребенка находилось место для незаживающей, постоянно кровоточащей раны от каждого чудовищного поступка коварного Вонголы-педофила. Одним же из самых неблаговидных было, пожалуй, решение подарить сыну какое-нибудь домашнее животное. Почему-то Тимотео решил, что Занзас будет о своем маленьком подопечном заботиться, со временем сдружится с ним, полюбит… В воображении Тимотео милый Ксанси-тян уже тискал пушистого писклявого котенка, выгуливал по утрам смешного большелапого щенка, наблюдал, как крутится в колесе крохотный юркий хомячок…
Однако на деле все оказалось гораздо прозаичнее. Щенка Занзас случайно прихлопнул дверью, хомячка ненароком оставил на солнце, а котенка уже вполне целенаправленно утопил в фонтане. Рыбок смыл в унитаз, канарейку безуспешно пытался пристрелить игрушечным пистолетом (а потом – вполне успешно – настоящим), с трудом расколол-таки кирпичом черепаший панцирь, скормил шиншиллу соседскому ротвейлеру. С самим ротвейлером Занзас связываться бы не стал, слишком понимающе тот на мальчика смотрел, но, к счастью, пес умер, подавившись занзасовым браслетиком на шиншилле. Занзас потом долго плакал, что сдуру забыл снять с шеи мыша браслетик - браслетик был неоновый, светящийся в темноте.
Через некоторое время до Девятого дошло, что дарить сыну маленьких и беззащитных животных – не вариант. Вот тогда и наступил тот день, в который детство мальчика снова стало тяжелее, а замысловатый узор на занзасовом сердце пополнился очередным ноющим шрамом предательства.
День рождения маленького Занзаса.
- Что это за уродство? – спрашивает мальчик, нервно косясь на какую-то недоразвитую ублюдочную лошадь с маленькими корявыми ногами.
- Ксанси-тян, это пони. Его зовут Ромашка-кун, - улыбается Девятый. – Ты будешь о нем заботиться?
- Нет. Шел бы нахуй, старый извращенец! – фыркает Занзас и идет к столу кушать торт.
На следующий день Занзас, естественно, попытался разделаться с извращенским подарком, но на возмущенное ржание этой «долбанной блядской лошади» сбежалась вся прислуга вонгольской резиденции и мальчику пришлось делать вид, что он вовсе не поливает охапки сена бензином.
После этого ребенок записал Ромашку-куна в свои личные враги, отведя коварной лошади третье место своего черного списка. На первом, естественно, находился старый извращенец, на втором – его чертов помощник (2).
Однажды проходя мимо конюшни, Занзас услышал грустное ржание. Мальчик осторожно подкрался к приоткрытой двери, надеясь увидеть, как чертов пони загибается от какого-нибудь неизлечимого недуга, но тот лишь цокал копытом и тряс гривой. Включив свет и подойдя ближе, Занзас решительно отверг всякую возможность скорого отхода животного в мир иной и тоскливо вздохнул. Лошадь ткнулась носом ему в плечо и обнюхала бутерброд в руке ребенка.
- Это мое! – рявкнул маленький Занзас, отпихнув в сторону лошадиную морду. – Обойдешься бля, я и так тут в анальной осаде.
- И-го-го?
- Ага. Он вообще оборзел, иногда прям смотрит и все думает, как бы он вставлял мне, если б я не умел быстро бегать!
- Иииии!
- А когда он меня в парк водил, прикинь - старый гомосятник! – решил сфоткаться на память, облапал меня своими лапищами и улыбался бля, знаю я такие фотографии! Да, хорошо, что я ему между ног тогда врезал, иначе б до сих пор сидеть не мог.
- Иии-го!
- Ага, долбанный мусор! Но я его убью когда-нибудь! Хочешь бутерброд?
Конечно, маленький Занзас тщательно скрывал свои приятельские отношения с Ромашкой. Ха. Он прекрасно знал, ради чего чертов Вонгола таскает ему всю эту мерзкую живность. Можно подумать, Занзас позволит себе привязаться к какому-нибудь грязному вонючему щенку, чтоб потом услышать «Либо снимай штанишки, Ксанси-тян, либо я утоплю твоего Рекса!» Ага. Ну разумеется.
Ромашка был идеальным другом. Вставлял свое иногда обрадованное, иногда чуть раздраженное или смущенное и-го-го в занзасовы жалобы об анальных истязаниях, сочувственно тыкался мордой в ладони и с аппетитом жевал бутерброды и пирожные. Иногда мальчик даже жалел, что Ромашка – всего лишь пони, если б он был человеком, они бы уже точно избавились от престарелого сластолюбца и возглавили бы Вонголу.
Но никакое счастье не вечно, а Занзас в первый и последний в своей жизни раз разочаровался в дружбе. Нет, Ромашка не подпоил своего хозяина и не подложил его размякшее тельце грязному педофилу в постель, нет, он не захватил власть в Вонголе единолично, нет, мерзкий пони даже не прервал очередной занзасов рассказ о неожиданной анальной атаке.
Он просто умер.
День, когда умер Ромашка.
- Ксанси-тян, - окликает проходящего мимо конюшни Занзаса Девятый. – Подойди, пожалуйста к нам.
«К нам?!! Ну нет, драть меня при всех он побоится!» - фыркает мальчик и смело шагает к отцу, что-то обсуждающему с кучкой каких-то скорбного вида людей.
- И че?
- Ромашка-кун умер, ветеринар думает, что это отравление, - Тимотео огорченно вздыхает и неловко одергивает пиджак, повторяя: - Умер, сегодня утром умер.
- Ну и давно пора, - пожимает плечами Занзас. – Эта тупая бесполезная лошадь слишком много места занимала.
В тот день Занзас пришел к выводу, что дружба – это такая чреватая предательством и разочарованием «сраная бесполезная муть», заниматься которой не следует. Когда тем же вечером Девятый зашел в комнату сына с ремнем наперевес, руки у Занзаса тряслись так, что он даже не сумел отодвинуть задвижку на окне и удрать от чертова педофила, да и ноги тоже стоять отказывались. Впервые в жизни мальчик решил отнестись к анальной каре философски.
Девятый ушел, так ничего и не сказав, а Занзас потом до утра ревел, размазывая слезы и сопли по подушке. Вспоминалась ему не собственная отшлепанная задница, а «долбанный блядский» пони со своим придурочно-восторженным «и-го-го» при виде очередной пироженки и добрыми понимающими глазами.
«А я еще собирался сделать его своим советником, - шипел в мокрую подушку Занзас. – Можно подумать мой советник имеет право дохнуть без моего разрешения!»
День, когда умер Ромашка, два часа спустя.
- Так что все-таки произошло с Ромашкой, - спрашивает Тимотео у ветеринара, осматривающего труп. – Правда отравление?
- Да, похоже этот пони очень долго питался только сладкими и мучными продуктами. Ни одно животное такого не выдержит, кто у вас следил за его рационом?
- Хм, ну случайно такого не сделаешь… Конюх у нас хороший.
Девятый в растерянности кладет трубку и вспоминает занзасовых утопленных рыбок, разможженную черепашку, фразу «давно пора» и вообще самого Занзаса.
И со вздохом берется за ремень.
Сердце Занзаса условно можно поделить на несколько частей.
Большая часть этого органа холит и лелеет свою ненависть к старому педофилу, тщательно подогревая ее с каждым оброненным всколзь пошлым намеком и похотливым взглядом. Около четверти выделено небритому козлу-советнику гребаного извращенца, процентов пять остается для прочего мелкого мусора, не знающего, где ему положено находиться и в какой позе.
Ромашки-куна в занзасовом сердце нет и быть не должно. Потому что много чести – думать о какой-то там тупой лошади. Потому что чертова лошадь при своей жизни и так занимала кучу места в конюшне, обойдется этим. Потому что хватит с дурацкой лошади и вздыхающего иногда Тимотео. Потому что Занзас очень старательно забывал Ромашку-куна. И потому, что наконец забыл.
1) см второй драббл, о да
2) об этом позже
Тема №4: Клуб
Название: О ревности и младенцах
читать дальше
Детство Занзаса, как говорилось уже не раз, было тяжелым. И главной тому причиной был Тимотео, коварный жесткосердный развратник, подстерегающий будущего десятого за каждым углом, ехидно улыбаясь и привычным движением расстегивая ширинку. Мальчик был уверен, что Девятый пристраивается к нему сзади всякий раз, стоит ему отвернуться, и наяривает по ночам в своей спальной, грезя о крепких занзасовых ягодицах. С одной стороны, педофил от мафии - это вам не смущающаяся девочка с косичками и тяжелым ранцем, но, с другой стороны, происходящее Занзасу все равно безумно льстило. Кого еще столь яростно домогаются с самого детства? Кто еще буквально с пеленок несет столь тяжкий крест? Кому самой судьбой уготовано влачить столь недостойное невинного дитя существование? Разумеется, только вполне себе даже Великому человеку. На какую-нибудь мелкую сошку просто не могло свалиться столько эпохальных проблем.
Что ж, вот теперь, наверное, нетрудно будет представить, как взбесился Великий, узнав, что мерзкий педофил давно состоит в клубе знакомств "Кому за сорок уже изрядно"?
Это что же, думал оскорбленный Занзас, моей крепкой маленькой задницы ему, значит, недостаточно? Ему, оказывается, нравятся дряблые и морщинистые старые ягодицы увядающих стариков? Ему, получается, безразлично, меня долбить или какую-нибудь почти отжившую свое рухлядь? Детство Занзаса и так было тяжелым. От подобных мыслей и вовсе делалось тошно, и мальчик даже обиделся.
Стоит ли говорить о том, что Занзас обиженный гораздо хуже Занзаса самого по себе? Занзас, так сказать, "по умолчанию" был своенравным, властным и алчным, жутко мнительным и абсолютно неподдающимся внушению созданием. А вот Занзас оби... Обиженный, в дополнение к этим своим замечательным качествам, еще и был склонен слоняться целыми днями где-нибудь неподалеку от вызвавшего недовольство объекта, в данном случае Тимотео, и делать гордый и неприступный вид, надеясь, что на него обратят внимание. Естественно, постоянное присутствие Занзаса или, в лучшем случае, звонки и сердитое сопение в телефонную трубку, выматывало Девятого куда сильнее, чем просто осознание того, что у него есть отвратительный ребенок.
Почему же так трудно было не замечать обиженного Занзаса?
Обиженный Занзас пытается обратить на себя внимание - 1.
Девятый: Ксанси-тян, а зачем ты разбил окно моей машины?
Сигнализация: Ввввввииуууууу!
Занзас: Иди нахуй!
Сигнализация: Бип-бип-бип!
Девятый: …
Обиженный Занзас пытается обратить на себя внимание - 2.
Девятый: Ксанси-тян, не мучай кису.
Киса: Мьяуууууу!!!
Занзас: Отстань, старый пердун!
Киса: Мья-оооооу!!!
Девятый: …
Обиженный Занзас пытается обратить на себя внимание - 3.
Девятый: Ксанси-тян, а давай ты пойдешь спать!
Занзас: … *играет на трубе*
Девятый: Или поиграй в своей комнате, мне через два часа вставать надо, а я так еще и не заснул.
Занзас, не вынимая трубы изо рта: ии ауй! *продолжает играть*
Девятый: …
Труба: Ду-ду-ду.
Обиженный Занзас пытается обратить на себя внимание - 4.
Девятый, кричит в окно: Ксанси-тян, не играй с настоящими пистолетами, ты можешь кого-нибудь ранить!
Занзас, продолжая стрелять: Заткнись ты!
Девятый: Почему ты не играешь в игрушки, которые я принес тебе вчера? *вспоминает надувные мячики, солдатиков, машинки и большую книжку-раскраску*
Занзас, презрительно кривится: Я не ребенок! Сам играй в мячик! *смотрит на окровавленных, уползающих со двора Вонголы садовников и прочую прислугу* Я играю в крутого киллера, что ты понимаешь, мусора кусок!
Девятый: …
Очередной подстреленный садовник: А-ааа-АААА-аааа-АААА!
Однако, клуб «Кому за сорок уже изрядно» был лишь одной из причин, вызывающих у маленького Занзаса ревность и приступы неконтролируемой ненависти к Тимотео.
Однажды, теплым летним вечером, когда ласковое солнышко позолотило верхушки елей… А точнее, когда Занзас переехал велосипедом (пять раз) очередную соседскую собачку – сказать честно, ели у соседей тоже имелись, и даже с верхушками, – и отчаянно пытался оправдаться, мотивируя свой поступок тем, что бедняжка все равно умерла бы в муках, съев отравленную колбасу, вот тогда-то маленький наследник Тимотео и познакомился с Савадой Йемитсу, человеком впоследствии проклятым и заклеймленным мальчиком как «Педофильская шавка».
Занзас и раньше встречал Йемитсу то в одном углу папиного кабинета, то в другом, но значения ему придавал не больше, чем мебели, шкафу, например, или стулу. Именно ненависть зародилась лишь после получасового савадиного нравоучения на тему «Почему нельзя убивать животных».
Тем более, что некоторое время спустя Саваду угораздило заделать себе ребенка и притащить Тимотео фотографии маленького лысого младенца: на горшке, в горшке, с кубиками, на качеликах, в ванночке… Тимотео умилялся: «Какой прелестный малыш!», Савада поддакивал: «Можете оставить себе на лето, да и вообще, делайте преемником», Занзас скрипел зубами. Чем, спрашивается, это слюнявое лупоглазое создание лучше Великого Его?
Мальчик с удивлением отметил, что и рад бы убить маленького засранца, но понятия не имеет, где его искать. А Савада ехидно лыбился на злющего Занзаса и подмигивал, мол, не ходить тебе Десятым.
Обиженный Занзас пытается обратить на себя внимание - 5.
Девятый: Ксанси-тян, зачем ты порезал ножницами все фотографии маленького Цунаеши?
Занзас: Затем, что я лучше!
Девятый: …
Савада, к слову, был не только вредный, но еще и хитрожопый. Месяца через три после рождения сопляка-младшего Занзас начал догадываться, что чертов советник что-то замышляет.
Савада-старший что-то замышляет – 1.
Девятый, строгим тоном: Занзас, зачем ты плюешь Саваде-сану в чай?
Занзас, недоуменно: Да я, вообще-то, только в суп…
Йемитсу, загадочно улыбаясь: Ну-ну…
Савада-старший что-то замышляет – 2.
Девятый, еще более строго: Занзас, это ты проколол все шины Саваде-сану?
Занзас: …
Йемитсу: Ммм…
Савада-старший что-то замышляет – 3.
Девятый, рассерженно: Сын, это правда, что этой ночью ты пытался зарезать Саваду-сана? Как тебе в голову пришло сотворить такое?!
Занзас: Зарезать? Ночью? Не делал я этого!
Йемитсу, подслушивающий разговор за дверью: Хе-хе-хе… Теперь Цуна точно станет Десятым!
Савада-старший что-то замышляет – 4.
Девятый, взбешенно: Занзас, если ты еще хоть раз посмеешь напасть на Саваду-сана с бейсбольной битой!!..
Занзас: … *открывает и закрывает рот, не веря в такую наглость*
Йемитсу, снова подслушивает: Ха!
Савада-старший что-то замышляет – 5.
Девятый: … *молча лупит маленького Занзаса по заднице*
Занзас: Ау! Ой! Бля! Пусти, больно, ой!
Девятый, вытирая пот со лба: И если ты еще хоть раз попробуешь отравить Саваду-сана…
Йемитсу, подслушивает: Ну вот Цуна и наследник…
Занзас, хлюпая, натягивает штаны: Зачем? Я его просто пристрелю!
Девятый: ?!!
…
Занзас: Ау! Ой! Бля! Пусти, больно, ой!
Украсив очередное дерево листовкой «Нинавижу и хочу убить Дивятого босса Ванголы. И еще Еметсу. Кто хочит присаединится пусть приходит вечером в резеденцию Ванголы, спросит
Но вдруг кто и в самом деле придет?
Тема №5: Волшебство
Название: Сферическая ненависть в вакууме
читать дальше
Что за дети нынче, право, никакой на них управы,
Мы свое здоровье тратим, но на это наплевать им!
Мы свое здоровье тратим, но на это наплевать им!
Как упоминалось уже не раз и не два, Занзас ненавидел Девятого Вонголу. Ненавидел, да, тут вполне можно обойтись без всяческих милых взору читателей художественных изысков. Ненависть, как она есть, и нет нужды вчитываться в определения многочисленных толковых словарей, ведь что может быть проще и понятнее ненависти, каждый из нас испытывает это чувство ежедневно по отношению к великому множеству знакомых, коллег, случайных прохожих, правительству, отключенной на лето горячей воде, бактериям, скапливающимся под ободком унитаза. Ненависть в некотором смысле является первоосновой, каркасом, на котором строится все наше поведение, за который цепляются наши многочисленные привычки, страхи и комплексы. Кто-нибудь употребил бы слово «стержень», но автор не станет так рисковать.
Так вот, каркас Занзаса был всем каркасам каркас. Ведь ненависть ценна не столько ее количеством (хотя у маленького приемыша и количества было миру на зависть), сколько качеством. Ну кому нужна ненависть, размазанная по тысяче мелких объектов? От такой ненависти остается одно название, да и то, слово «раздражение» употребить будет куда уместней. Нет, Занзас не в меру для своего возраста мудро ненавидел лишь двух человек, Тимотео и Йемитсу. Ну и еще чуть-чуть – несчастную кривоногую лошадь, подаренную коварным педофилом на день рождения и отравившуюся пироженками чуть раньше, чем мальчик осознал свою к ней привязанность.
Весь остальной мир Занзас попросту презирал, да и ненависть к Йемитсу не заслуживает сколь-нибудь серьезного внимания, как провоцируемая объектом осознанно и, следовательно, логичная и закономерная.
Все-таки, образцом ненависти, своеобразным примером для подражания, идеальной ненавистью является ненависть Занзаса к Девятому. И тем дороже эта ненависть для науки и для истории, что она беспричинна, безответна и, с точки зрения любого разумного существа, нелогична.
Нет, сам Занзас, разумеется, объяснял свое к Девятому отношение отношением Девятого к себе.
Занзас подозревает Девятого в сексуальном домогательстве – 1.
Тимотео: Ксанси-тян, хочешь конфетку?
Маленький Занзас: Что?
Занзас подозревает Девятого в сексуальном домогательстве – 2.
Тимотео: Ксанси-тян, раз ты не ходишь в школу и прогоняешь репетиторов, давай я с тобой позанимаюсь?
Маленький Занзас: Что?
Занзас подозревает Девятого в сексуальном домогательстве – 3.
Тимотео: Ксанси-тян, уже поздно, иди в кроватку.
Маленький Занзас: Чтоооооо?!!!!
Девятый же великодушно прощал Занзасу все его домыслы, не обращал внимания на постоянные оскорбления и даже развешанные вокруг резиденции плакаты «Сдесь живет старый розвратный пидафил Вангола». Но не оставлял попыток достучаться до занзасова рассудка, а если повезет, то и до сердца.
Однажды Тимотео пришла в голову замечательная, а главное, небанальная идея доказать маленькому Занзасу отсутствие у себя склонности к педофилии посредством обручения с какой-нибудь милой, благонадежной женщиной в летах. Однако, начитавшийся книжек про педофилов, прячущих свою омерзительную натуру за спинами жен и детей, Занзас лишь еще больше бесился и изводил бумагу на новые листовки. Листовки становились все многословнее и красочнее, нервы Тимотео истончались со скоростью, прямо пропорциональной занзасову усердию.
Та женщина, к слову, прожила с Тимотео вместе пару месяцев и умерла от несчастного случая. Вроде бы. По крайней мере, сам Занзас утверждал, что не сталкивал ее с балкона. Тимотео вздыхал, но верил. Соседи уезжали, забывая половину чемоданов на пороге.
Но все же, настоящие проблемы у Девятого Вонголы начались, когда маленький Занзас в каком-то одному ему ведомом месте раздобыл книгу с древними египетскими проклятиями. Ну, это Занзас считал, что с древними, что с египетскими и что с проклятиями, на самом деле это был учебник по английскому. С более-менее типичными для учебников текстами про школу, родной город, праздники и любимые книги. Не то чтобы мальчик умел читать, а тем более по-английски, но каким-то одним ему ведомым методом вычислил, где именно в книге находится древнеегипетское отворотное проклятие и как именно следует его накладывать.
Занзас накладывает на Тимотео древнеегипетское отворотное проклятие.
Символы, которые не должны быть начертаны.
Слова, которые не должны быть произнесены.
Кровь, которая не должна быть пролита.
Маленький Занзас симметрично распределяет тушку соседского кролика по лучам нарисованной его же кровью звездочки, прокашливается и голосом, предвкушающим скорую расправу над анальным террористом, произносит: «Etis Atis Animatis, Etis Atis Amatis!»
Страннее ребенка, полиставшего учебник по английскому и пытающегося пробудить демонов ада от их тысячелетнего сна, дабы отомстить старому развратнику, может быть только некое Существо, услышавшее зов и решившее прийти на помощь страдающему мальчику.
Ведь, как уже говорилось, важны не заклинания и символы, и даже не вес и размеры жертвенного кролика, а лишь искренняя, бесценная, скрепляющая мироздание ненависть.
Ке-ке-ке...